Новая мирная жизнь будет рождаться при свете подвига

Фото из открытых источников
Россия воюет, помимо прочего, за обретение утраченного смысла. А смысл этот в первую очередь заключается в человечности, понимаемой не как лозунг, спущенный сверху, а как материал, из которого вырабатывается социальная ткань повседневности.
 
Специальная военная операция, судя по всему, закончится не завтра. Даже вице-президент США Вэнс, заместитель человека, регулярно требующего немедленно прекратить конфликт, недавно заявил, что мир наступит не ранее чем через три или даже шесть месяцев. Возможно, он был чересчур оптимистичен.
 
Тем не менее мы всё чаще заглядываем за горизонт: какой она будет, наша новая мирная жизнь? Мир – это невозможность надеяться на принцип «война всё спишет» и время возвращаться к отложенным делам. Мир – это восстановление освобожденных территорий, которое потребует и денег, и человеческих сил. Наконец, мир – это встреча двух Россий – фронтовой и тыловой, воевавшей и невоевавшей. Первая, конечно, сильно уступает второй по численности, однако превосходит ее по значимости пережитого опыта.
 
Люди на фронте воюют долго. Те, кто был мобилизован в сентябре – октябре 2022 года, скоро вступят в свой четвертый год войны. А среди жителей Донбасса есть и такие воины, которые сражаются уже 11 лет – например, капитан артиллерии и отличный поэт Александр Сигида. И с каждым годом, с каждым месяцем у них всё больше сомнений: а поймут ли их те, кто не нюхал пороху, не бывал под обстрелом, не уходил от вездесущих дронов? И найдут ли они свое место в обществе, которое во многом не заметило войну?
 
А как воспримут встречу двух Россий граждане, которые всё это время старались жить, как будто ничего не происходит? Не будут ли они сторониться людей в камуфляже, на колясках, на костылях, на протезах, напоминающих им об иной, суровой реальности?
 
Впрочем, хоть Гераклит и говорил, что «война – отец всех вещей», я не считаю мир лишь тенью того подлинного бытия, которое воплощено в войне. Нельзя сказать, что люди в тылу всё это время жили совсем бессмысленной жизнью – даже те, кто не участвовали в волонтерском движении, не плели маскировочные сети, не возили на фронт необходимые вещи. Люди честно работали, учились, рождали и воспитывали детей – разве этого мало? Надо только помнить, что все эти мирные занятия были возможны только благодаря тому, что кто-то в это время воевал, рисковал и подчас жертвовал собой.
 
Не так давно в лифте одной очень приличной петербургской гостиницы я подслушал разговор. Ухоженная, хорошо одетая девушка спросила у своего молодого человека: «Когда же закончится СВО и начнется нормальная жизнь?» Вопрос, разумеется, риторический. Все мы ждем этого, всем хочется, чтобы жизнь пришла в норму. Только норму эту разные люди понимают по-разному.
 
Могу предположить, что означает «норма» для этой благополучной пары. Например, чтобы самолеты летали по расписанию (а дело было как раз после коллапса в Пулково и в столичных аэропортах). Желательно также, чтобы проще было улететь за границу, в Европу. И чтобы за рубежом можно было расплачиваться российскими банковскими картами. И чтобы вернулись ушедшие бренды. Словом, вот такой вариант нормализации: реставрация общества потребления в полном объеме.
 
Но нормализовать жизнь подобным образом значило бы перечеркнуть весь опыт, полученный страной за последние три с половиной года. Этот опыт говорит о том, что общество потребления не побеждает. И мы бы проиграли, если бы все люди в стране оказались равнодушными себялюбивыми потребителями.
 
Помимо прочего, такая нормализация означала бы неминуемое отторжение наших новых ветеранов тыловым обществом. Если они, как в свое время ветераны-афганцы, услышат сакраментальное «мы вас туда не посылали», это будет больше, чем просто человеческое свинство. Это будет отказ общества от опыта, ценой величайших жертв и лишений приобретенного самыми лучшими и самыми достойными. От их прозрений и озарений, оказавшихся спасительными для страны. Это был бы шаг в направлении тех же граблей.
 
Сегодня многие в тылу не только солидарны с фронтом, не только молятся, чтобы как можно больше солдат вернулось домой целыми и невредимыми, но и надеются: вот придут мужики с фронта и наведут порядок, исправят то, не допустят этого. Государство тоже делает всё, чтобы ветераны заняли достойное место в мирной жизни, вспомним хотя бы программу «Время героев».
 
Тем не менее после Великой Отечественной Борис Слуцкий писал: «Когда мы вернулись с войны, я понял, что мы не нужны». Но ведь ту войну прошли и выжили на ней более 30 млн человек. Казалось бы, уж они-то могли бы сами решать, кто им нужен. Однако проблема такая была. А после СВО домой вернется порядка 700 тыс. человек: считай, лишь каждый двухсотый в стране будет ветераном. И не все они смогут стать начальниками и заступниками. Многие из них сами будут нуждаться в нашей защите, в понимании, в милосердии. Как и их семьи. Как и семьи погибших героев.
 
Поэтому «нормальная жизнь», к которой мы должны прийти после наступления долгожданного мира, для меня выглядит не как возвращение к утраченной «норме», к тому, чтобы «всё было как при бабушке». Напротив, нам нужно осознать, что та «норма», норма потребительского атомизированного общества, была аномалией, возвращаться к которой было бы и тоскливо, и опасно. Новая норма будет рождаться при свете подвига людей, вернувших страну в большую историю, и значение этого подвига должно быть осознано каждым.
 
Вдумываясь и всматриваясь в подвиг, мы должны стать гораздо более сплоченным обществом. Ведь мы же не просто соседи по стране, живущие каждый своей выгодой. Мы здесь для того, чтобы стать родней друг другу.
 
На самом деле это не так сложно, как может показаться на первый взгляд. Просто подумайте о том, что незнакомый человек, которого вы видите на улице, в магазине, на парковке и который, возможно, раздражает вас своей внешностью, одеждой или речью, а также наверняка слушает другую музыку и смотрит другое кино, тоже как-то соединен с судьбой страны. Может быть, у него воевал близкий родственник. Может быть, он помогал фронту. Может быть, он просто хороший профессионал и умеет то, чего не умеете вы. 
 
Давайте посмотрим друг на друга сквозь все барьеры и предубеждения и поймем, что мы, в сущности, неплохие люди, и если будем вместе, сможем делать хорошие дела, значимые для страны, а может, и для всего мира. Что мы всегда поможем нуждающемуся и дадим надежду тому, кто готов отчаяться.
 
Не раз было сказано: Россия воюет не за территории. Россия воюет, помимо прочего, за обретение утраченного смысла. А смысл этот в первую очередь заключается в человечности, понимаемой не как лозунг, спущенный сверху, а как материал, из которого вырабатывается социальная ткань повседневности.