У нас кругом «Шереметьево»?
Нашу семейную поездку в Анапу чуть не омрачил обратный путь. Мы ехали поездом «Новороссийск – Казань». Ночью духота в вагоне еще не была заметна, а на следующий день, в самой середке сентября, южное солнце распалилось не на шутку, а окна открывать не позволяли мамы с маленькими детьми.
Так и «парились».
Вдруг недалеко от нас молодой человек едва успел подхватить девушку. Не дал ей упасть. Через считанные секунды девушка была в глубоком обмороке, лицо и губы побелели, она не шевелилась.
— Попросите у проводницы нашатырку, скорее! — подсказала пожилая женщина.
Другая, помоложе, побежала, но через минуту вернулась:
— У них вообще нет аптечки! Единственное, что проводница может сделать, пойти к бригадиру поезда, чтобы тот вызвал врача к следующей станции.
Мы видели, как ушла проводница. Но тут кто-то посмотрел расписание и сказал, что ближайшая остановка в Сальске через 40 (!) минут.
— Ничего себе! А вдруг… — человек не стал договаривать самое страшное.
— Как в «Шереметьево»? — догадался другой. — Там тоже не было никаких средств для реальной помощи, когда случилось несчастье...
— Да у нас кругом «Шереметьево»! — воскликнула красивая брюнетка восточного типа. – Однако что же мы стоим… У меня есть гигиеническое средство на спирту. Вот, поднесите ей к носу…
— А у меня влажная салфетка, виски потереть надо…
— Пойду холодной воды принесу, прыснем на голову…
Засуетились, забегали пассажиры и, к счастью, небезрезультатно. Минут через десять девушка шевельнула рукой, стала медленно открывать глаза.
А потом и вовсе пришла в себя. Все облегченно вздохнули.
Во время одной из больших стоянок, когда проводнице, стоявшей у вагона, делать было нечего, я разговорилась с нею.
— Светлана, в советское время я хорошо помню, как снабжали аптечками даже водителей пассажирских автобусов. А уж в поездах они тем более должны быть…
— Я работаю здесь пять лет. Аптечек нет давно. Жгут и бинт еще дают, а больше ничего. В первое время мы, проводники, свои лекарства брали, а потом бросили.
— Когда в Шереметьево из-за подобной безалаберности умер молодой человек, все сразу зашевелились, «пропесочили» виновных, доложили, что навели порядок. Об этом и радио-телепередачи, и газеты трубили. Если бы сегодня эта девушка умерла, наверное, тоже шум поднялся бы… Неужели для того, чтобы приняли меры, нужно обязательно умереть?
— Вы думаете, не умирали? В моих вагонах, правда, не бывало такого. Но в других — не раз и не два. То кому-то с сердцем плохо, то еще что. Смерть наступала до приезда скорой к станции. И ничего. Никакого шума.
— Может, гласности не хватает? Все молчат об отсутствии элементарных аптечек и поэтому ничего не меняется.
— Наверное…
Разговор со Светланой оставил грустный след. Вот оно, оказывается, как… Я-то полагала, что в «Шереметьево» произошел вопиющий, из ряда вон выходящий случай. Выходит, брюнетка, воскликнувшая «у нас кругом «Шереметьево», права?
Так и «парились».
Вдруг недалеко от нас молодой человек едва успел подхватить девушку. Не дал ей упасть. Через считанные секунды девушка была в глубоком обмороке, лицо и губы побелели, она не шевелилась.
— Попросите у проводницы нашатырку, скорее! — подсказала пожилая женщина.
Другая, помоложе, побежала, но через минуту вернулась:
— У них вообще нет аптечки! Единственное, что проводница может сделать, пойти к бригадиру поезда, чтобы тот вызвал врача к следующей станции.
Мы видели, как ушла проводница. Но тут кто-то посмотрел расписание и сказал, что ближайшая остановка в Сальске через 40 (!) минут.
— Ничего себе! А вдруг… — человек не стал договаривать самое страшное.
У них вообще нет аптечки! Единственное, что проводница может сделать, пойти к бригадиру поезда, чтобы тот вызвал врача к следующей станции
— Как в «Шереметьево»? — догадался другой. — Там тоже не было никаких средств для реальной помощи, когда случилось несчастье...
— Да у нас кругом «Шереметьево»! — воскликнула красивая брюнетка восточного типа. – Однако что же мы стоим… У меня есть гигиеническое средство на спирту. Вот, поднесите ей к носу…
— А у меня влажная салфетка, виски потереть надо…
— Пойду холодной воды принесу, прыснем на голову…
Засуетились, забегали пассажиры и, к счастью, небезрезультатно. Минут через десять девушка шевельнула рукой, стала медленно открывать глаза.
А потом и вовсе пришла в себя. Все облегченно вздохнули.
Во время одной из больших стоянок, когда проводнице, стоявшей у вагона, делать было нечего, я разговорилась с нею.
— Светлана, в советское время я хорошо помню, как снабжали аптечками даже водителей пассажирских автобусов. А уж в поездах они тем более должны быть…
— Я работаю здесь пять лет. Аптечек нет давно. Жгут и бинт еще дают, а больше ничего. В первое время мы, проводники, свои лекарства брали, а потом бросили.
Неужели для того, чтобы приняли меры, нужно обязательно умереть?
— Когда в Шереметьево из-за подобной безалаберности умер молодой человек, все сразу зашевелились, «пропесочили» виновных, доложили, что навели порядок. Об этом и радио-телепередачи, и газеты трубили. Если бы сегодня эта девушка умерла, наверное, тоже шум поднялся бы… Неужели для того, чтобы приняли меры, нужно обязательно умереть?
— Вы думаете, не умирали? В моих вагонах, правда, не бывало такого. Но в других — не раз и не два. То кому-то с сердцем плохо, то еще что. Смерть наступала до приезда скорой к станции. И ничего. Никакого шума.
— Может, гласности не хватает? Все молчат об отсутствии элементарных аптечек и поэтому ничего не меняется.
— Наверное…
Разговор со Светланой оставил грустный след. Вот оно, оказывается, как… Я-то полагала, что в «Шереметьево» произошел вопиющий, из ряда вон выходящий случай. Выходит, брюнетка, воскликнувшая «у нас кругом «Шереметьево», права?
